Угольная отрасль проходила много кризисов, но те предприятия, которые не сворачивали свое производство, сохраняли свои технологии и кадры, потом восстанавливались за счет высокого рынка, заявил губернатор Кемеровской области Сергей Цивилев в интервью президенту «Глобальной энергии» Сергею Брилеву. По его словам, несмотря на снижение добычи угля на 10-12% в этом году, регион продолжает развиваться. Набирают обороты поставок угля в восточном направлении, открываются новые рынки в южной Европе.
— Здравствуйте, уважаемые подписчики ассоциации «Глобальная энергия» и наша широкая аудитория в мире. Сегодня наш собеседник — Сергей Цивилев, губернатор Кемеровской области или по-простому Кузбасса, хотя не по-простому, а по-сложному, по- важному, по-угольному. Здравствуйте, Сергей Евгеньевич!
— Добрый день!
— Сергей Евгеньевич, дело к концу года. Подводим итоги года. Год понятно, что непростой, но вы знаете, у нас буквально вчера была встреча в подобном формате с Александром Валентиновичем Новаком, вице-премьером, куратором энергетики. А говорили мы с ним об энергетическом переходе. Он хвалил российский энергобаланс, совершенно справедливо, и уточнил, что в России до сих пор 14 % электроэнергии вырабатывается на основе угля, то есть все хорошо?
— Вы знаете, получение электроэнергии из угля — это один из наиболее дешевых способов получения электрической энергии. Это сказывается потом и на конкурентоспособности нашей экономики и сказывается на плате за электроэнергию наших граждан. Я считаю, что это очень серьезный аспект нашей экономики и чувствительный, потому что это плата граждан, поэтому это направление надо развивать.
— Более того, ровно неделю назад ассоциация «Глобальная энергия» выпустила первый в своем роде доклад. Он называется «10 прорывных идей в энергетике на следующие 10 лет». В нем первая же статья написана Нобелевским лауреатом и лауреатом «Глобальной энергии» Роднеем Аламом из Англии, где он пишет, что мы все любим мечтать о чем-то светлом и высоком, но в мире существует два миллиарда людей без гарантированного доступа к электричеству. И если их снабжать электричеством и ставить перед собой такую благородную задачу, то никуда не деться без традиционной энергетики, в том числе угольной. Но вообще его статья посвящена все-таки перехвату углерода. Экономика угольной генерации понятна, но CO2 выделяется, конечно, здорово. Сергей Евгеньевич, что можно как раз на этом фоне сделать. Вы знаете, весь мир параноидально говорит о климатических изменениях, но экологические проблемы стали очень актуальны и в России. Об этом стали говорить. Опять.
— На современных электростанциях, которые работают на угле, система отчистки стоит такова, что выбросы практически равны выбросам с газовой котельной. Единственное в чем я с Вами согласен, при сжигании угля СО2 выделяется больше, чем на газовой котельной. Соответственно, стоит вопрос утилизации СO2, но его надо рассматривать конкретно применительно к территории, где все это находится. Потому что сам по себе СО2, он нужен для фотосинтеза. Это необходимый природе компонент. Российская Федерация, как раз, является донором для многих стран, если правильно посчитать, адекватно посчитать поглощающую способность наших лесов по CO2, а мы сейчас этим серьезно занимаемся, то окажется, что Россия еще донор для других стран по поглощению CO2. Поэтому с этой точки зрения развитие угольной генерации и выбросы CO2 совершенно не вредят нашей экологии. Все остальные выбросы можно вычистить. Уголь — это не только генерация электричества, уголь идет для металлургии. И вот после обогащения коксующийся уголь, который идет на металлургию, тоже оставляет отходы производства. Эти отходы производства тоже поступают на электрогенерацию, в противном случае нам придется эти отходы утилизировать и складывать. Нам надо больше развивать потребление электроэнергии, и если мы будем производить электроэнергию дешевую, то конкурентоспособность нашей экономики резко возрастет. Но мы разрабатываем параллельно и другие способы развития угольной промышленности. Это, например, получение водорода из угля. Тоже очень интересное направление.
— У нас и про это тоже есть глава. Но европейцы сейчас предлагают делать совсем чистый водород на основе электролиза, на который электричество будет поставляться с возобновляемых источников. А вот водород из газа, а уж тем более из угля, это все равно грязь. Что вы ответите на это?
— Ну как Вы думаете сколько будет стоить получение водорода путем электролиза?
— В 3,5-4 раза дороже, чем ваш. Это правда.
— Вот вам ответ.
— Я вернусь на секунду на мой предыдущий вопрос про перехват углерода. Дело благородное, несмотря на наличие наших лесов, хотя СО2 сейчас все же очень много в нашей атмосфере. Предлагается его закачивать под землю. Норвежцы уже выделяют под это дело опустившие нефтяные пласты, под дном Северного моря. А в регионах Кузбасса для этого, наверное, можно использовать заброшенные шахты?
— У нас обсуждались такие проекты по закачке СО2, но на сегодня проекта, который имел бы экономическую целесообразность не существует.
— То есть чистота, ради чистоты, а получается, что в любом случае это еще в тариф будет вноситься и электричество пойдет вверх.
— Конечно.
— Вы в непростой ситуации, потому что в Европе сейчас модно об этом говорить. Я долго пытался для себя понять природу этой моды. И я все-таки не буду отказывать в идеализме тем, кто ее исследует. Но есть и денежный момент, пусть и очень красиво упакованный. Он состоит в следующем: либо это очень серьезные субсидии на развитие альтернативной энергетики и еще неизвестно, кому они лягут на плечи, либо история с углеводородным следом, то есть товары, которые произведены в России с использованием углеводородов, угля и нефти, будут облагаться дополнительным налогом. Тревожная история для Вас. Вы наверняка уже считали последствия этого для Кемеровской области, а может даже для всей Сибири. Стоит беспокоиться или это проходящая история? Расскажите, пожалуйста.
— Беспокоиться, конечно, стоит. Модернизацию угольной отрасли надо делать. Она не должна оставаться в этом положении и надо двигаться в направлении азиатско-тихоокеанского рынка, который растет и потребляет уголь. Сейчас взять и остановить всю нашу угольную промышленность, ее потом будет не восстановить ни при каких обстоятельствах. Мы уже проходили это в 90-е годы. Знаем, чем это заканчивается. Потом построить шахту ту, которая была залита, обойдется даже дороже. Ее нужно начинать делать с нуля. Поэтому угольная отрасль, пока есть спрос на уголь, пока экономически это целесообразно, она должна развиваться и модернизироваться. Мы прогнозируем, что это на долгие, долгие годы.
— Что у вас с добычей за этот год? Мы с вами встречались в начале года, когда еще не было такого очевидного влияния пандемии. И Вы тогда бились с РЖД за пропускную способность. На моих глазах было подписано соглашение. Что произошло с тех пор?
— Мы подписали соглашение на следующий год, на таких же условиях как в предыдущем году. Соглашение, которое мы подписали в феврале этого года полностью выполняется. Это было очень правильным соглашением. Мы благодарны Андрею Рэмовичу Белосоусову, потому что в его присутствии было подписано это соглашение. Оно позволило стабилизировать обстановку в угольной промышленности.
— Я бы даже немножко романтизировал ваш рассказ. Подписано оно было наверху, но потом мы все спустились под землю. И ваш покорный слуга вас сопровождал, поэтому видел собственными глазами, как оно там, внизу. На метров 500 мы спустились вниз. Вице-премьера российского правительства и главу РЖД убеждали в правоте собственной позиции.
— Он тогда произнес, побывав в шахте, очень правильные на мой взгляд, слова. Посмотрев в каких условиях работают угольщики, он сказал: «Мы Кузбассу задолжали».
— Условия труда остаются тяжелейшими. Я был до и после модернизации. Безусловно, это труд, перед которым можно только шляпу снимать.
— Конечно, конечно.
— Что по добыче у вас за год?
— Добыча у нас снизилась, мы будем подводить итоги года. Примерно 10-11 % понижение добычи.
— То есть примерно на сколько снизилась экономика в странах, куда вы экспортировали уголь?
— Мы бы могли больше отправлять, больше добывать. У нас сейчас неплохая цена, но цена на Востоке, гораздо выше, чем на Западе. Отправка на Восток она бы поддерживала нашу угольную отрасль, но пока подписываем все на таком же уровне, как и было. При этом мы составили методику, ее все согласовали. И с лета этого года методика работает. Со второй половины 2020 года уже работает методика и она будет работать и в 2021 году. Методика показала свою эффективность. Куратором этой методики является Министерство энергетики. А смысл этой методики: во-первых, заранее прогнозируемые поставки, т. е определяется куда будет поставляться уголь и сделано таким образом, что тот, кто идет на Запад, на убыточное направление, ему дается определенная дополнительная квота в Восточном направлении, чтобы он мог частично компенсировать свои убытки. Я не буду уходить в детали, это общий смысл. Такая методика позволила нам сразу на 2 месяца вперед прогнозировать отправку, это очень важно. Угольщики знали куда она пойдет. И в результате мы, как и Восточный полигон заполнили, так и Западный полигон мы заполнили.
— Кто на Западе продолжает покупать сибирский уголь?
— Европа продолжает покупать. Мы открыли новые рынки. Это Турция и в Африку поставляем. Плюс заработал и набирает обороты новый терминал — это Тамань. Мы его отдельно выделили, это юг Запада, туда прирост очень хороший получился. Через этот терминал, он глубоководный, наши угольщики пробуют поставлять и на далекие рынки. Пока сейчас идут эксперименты, и поэтому потребность на этот терминал возросла.
— У меня за спиной видно глобус. И на этом глобусе есть одна интересная страна. На первый взгляд, я сейчас кого-то очень сильно удивлю, потому что мы с вами унесемся далеко — далеко от Сибири. Настолько далеко, что я упомяну Колумбию. Колумбия является крупнейшим поставщиком угля, но в Колумбии совершенно обозримое истощение пластов. Оно скоро наступит, и Колумбия перестанет быть экспортером угля. И тогда вы оказываетесь, кстати, в неплохой ситуации, потому что у вас Запад оживет. С той стороны Австралия, которая могла бы это дело компенсировать, но Австралия еще дальше по логистике. То есть в скором времени может быть откроется окошко дополнительное, когда истощится Колумбия.
— Угольщики проходили много кризисов. Жизнь показала, что те угольщики, которые во время кризиса не сворачивают свое производство, а продолжают дальше двигаться и развиваться, сохраняют свои технологии, сохраняют своих людей наступает момент, когда они все свои потери в момент кризиса потом восстанавливают за счёт высокого рынка. Ситуация здесь напоминает обычный кризис, только он получился гораздо более глубокий и гораздо более длинный, потому что произошло резкое изменение рынков. Мы знали о том, что рынок угля в Европе сворачивается, были опубликованы решения правительств Европы, там были прописаны сроки, кто и когда уменьшает потребление угля. Все это было известно. И, конечно, все планировалась именно так, в соответствии с этими планами. Но сейчас в силу пандемии и дополнительного политического давления, резко произошло, гораздо быстрее, чем Европа, к примеру, планировала уменьшение потребление угля.
Соответственно, мы оцениваем, что произошло резкое изменение рынка и для нас Восточный полигон сейчас является главным и определяющим. По Европе мы смотрим — если цена будет позволять, я все-таки надеюсь, что дальнейшего падения стоимости в Европе не будет, и поставки угля будут продолжаться. Мы тоже не стоим на месте. Угольная отрасль Кузбасса очень быстро развивается. Наш уголь отличается тем, что он с низкой серой, низким фосфором, то есть это по сути премиальный уголь, плюс у нас очень быстро развивается обогащение угля и мы практически уже не обогащенный уголь не везем, т. е. на экспорт, на движение идет уголь с добавленной стоимостью после обогащения и остатки низкокалорийного угля поступают на наши теплоэлектростанции. И вот этот обогащенный и качественный уголь (а это очень важно для дальнейшей работы с этим углем) идет и очень востребован до сих пор в Европе.
— Я скажу больше. И здесь моя совесть кристально чиста, потому что я считаю, что, к сожалению, пока в ассоциации «Глобальная энергия» нет членов от угольной отрасли. Я могу вас хвалить, и никто мне не скажет, что я ангажирован. Никаких обязательств у меня нет. Но я хочу сказать, что я был в Кемеровской области раз десять, не знаю через какое количество шахт и разрезов я прополз. Но в последние годы на что я обратил внимание, и тут не нужно быть специалистом, это фабрики по обогащению угля, на которые раньше нужно было заходить, закрывшись рукой. Последний раз вы меня заставили меня зайти туда в белых перчатках, и я вышел в белых перчатках с фабрики по обогащению угля... Не будем сейчас заглядывать в будущее. Я задам вам последние вопросы по итогам года. Скажите, пожалуйста, как пандемия сказалась на угольной отрасли? Много ли людей заболело? Была проблема с кадрами, которые «вышибало»?
— У нас от пандемии угольная отрасль не пострадала. Во-первых, мы угольную промышленность никогда не закрывали весь период. Во-вторых, все наши промышленники с самого начала присоединились к совместной работе. Каждое предприятие создало свой режим допуска, контроля за состоянием здоровья своего персонала, членов семей. Это постоянный, регулярный осмотр при входе на работу. Это в обязательном порядке, если сотрудник плохо почувствовал, что у его есть температура или какие-то признаки заболевания ОРВИ, которые уже озвучены, все люди знают, он остается дома, к нему выезжает врач на дом. Все эти мероприятия позволяли контролировать ситуацию с заболеванием. Да, заболевание медленно росло. У нас был определенный пик. Вторая волна, так называемая. Первую волну мы хорошо прошли.
— Да, вы очень хорошо прошли первую волну.
— Мы жестко тогда закрыли границы. Но долго же не будешь находится в закрытых границах, надо работать. Вторая волна нас задела гораздо больше. Но в сегодняшней ситуации мы показываем очень хорошие результаты. У нас идет очень серьезное падение заболеваемости. Но самое страшное, чтобы во второй волне не захлебнулась система здравоохранения, чтобы она не остановилась, чтобы она могла оказывать медицинскую помощь всем заболевшим. У нас всегда на опережение открывались ковидные койки и всегда на 20 % были свободны, мы дошли практически до 5000 коек в пик. Теперь мы уменьшаем и у нас уже меньше 4000 и падение идет все дальше. Падение мы видим и по количеству людей, находящимся под кислородом.
— Сергей Евгеньевич, что у вас на лацкане такое необычное?
— Этот год объявлен президентом «Годом памяти и славы». Очень важный год — год юбилея победы, Кузбасс очень много сил отдал, большой вклад внес в победу в ВОВ. От нас уходили целые дивизии на фронт, но одновременно Кузбасс был очень большим тружеником. Он работал и поставлял все для фронта и побед, то есть работали все: кто-то на полях и участвовал в битве, а кто-то трудился для этого, поэтому в Кузбассе с большим уважением относятся к людям, которые участвовали и которые потом вернулись с Великой Отечественной Войны и восстанавливали наш регион. И в память об этих людях каждый житель Кузбасса идет на работу вместе со своим членом семьи, кто принимал участие или в войне, или трудился для победы. Я со своим дедом. Вы знаете, многие присоединились к этому и с большой гордостью носят фотографии своих родственников, разыскивали историю про родственников, собирали все материалы. Кто-то носит значок, кто-то ставит фотографию родственника на стол, кто-то едет на машине и вешает фотографию родственника в машине. Это хорошее патриотическое движение, и оно жителям Кузбасса очень понравилось. Мы очень рады, что каждый помнит историю своей семьи.
— Я вас поздравляю с 75-летием победы. Всех вас поздравляю! С наступающим Новым годом! Будем надеяться, что пандемия сойдет и давайте мы с вами по линии «Глобальной энергии» на следующий год что-нибудь придумаем. Мне кажется, что угольная отрасль, при всем моем большом перед ней уважении и знакомстве с ней, оказалась немного за скобками, например, повестки Мирового энергетического совета, который собирается проводить свою большую конференцию в России. Обещаю вам до скорой встречи не только в эфире, но и как только пандемия сойдет — обязательно приеду.
— Еще не могу не сказать, что у нас началась интересная традиция, для Кузбасса она очень важная и она теперь будет продолжаться из года в год. В Новокузнецке стоял с 72 года танк Т-34 на постаменте, а Новокузнецк 50 % всей брони выпустил во ВОВ. Парад, который был 75 лет назад, открывался на Московской площади танком Т-34, колонна танков шла впереди. В этом году мы отремонтировали этот танк и пустили этот танк в Новокузнецке впереди колонны. В г. Кемерово такого танка не оказалось, поэтому мы нашли танк, который был найден в 2015 году под Псковом в болотах. Этот танк был восстановлен, и по г. Кемерово тоже пошел танк Т-34. Теперь эти танки тоже встали на постаменты: один в г. Новокузнецке, другой в г. Кемерово. С этого года начинается традиция, два танка в двух наших главных городах будут сходить со своих пьедесталов и идти во главе колонны, как это было 24 июня 1945 года на параде победы. Это единство трудового и воинского подвига, которое соединено в лучшем среднем танке Второй мировой войны.
— Спасибо, Сергей Евгеньевич!
— Спасибо. До свидания!
